Ещё один догон

Как известно, Анатолий Крупнов в плане разговорчивости разительно отличается от большинства своих отечественных коллег. Поэтому неудивительно, что Уолтер Ли Кросс, заскочивший к нему в один из январских дней разузнать о последних событиях вокруг "Черного Обелиска" вывалился из гостеприимного дома только два часа спустя с распухшей головой, повышенным содержанием алкоголя в крови и заполненной до отказа базарами 90-минутной кассетой в кармане. Отдельные фрагменты этой поистине монументальной дискуссии и предлагаются вниманию читателей.

Если быть до конца точным, накануне нижепубликуемой беседы был тот самый день, который такой реликт двух деспотий, как русская православная церковь, отхватила у нашей молодой демократии на нужды своей идеологической диверсии, и первый вопрос был на эту тему.
"Я крещеный, а посему для меня это праздник, а любой праздник — это повод дать себе волю"

Что здесь важнее, повод или событие?
Если я скажу повод, я буду выглядеть алкоголиком и пропойцей, если скажу событие, то буду выглядеть убежденнейшим христианином, коим я не являюсь, так что вопрос снимается, — так Толик парировал мой первый выпад.

Но, что бы там ни было днем раньше, а позади — целый год на редкость успешный для Обелиска, особенно на фоне всеобщего сидения в дерьме: альбом "Еще один день", регулярные турне... Как же все это получилось? У всех застой, а у вас — прорыв. Очередной.
А он не очередной, просто я начал что-то делать, я когда что-то делаю, это всегда делается. Я не задумываю никаких вещей, я делаю то, что из меня вытекает, вот так вот опаньки — и песенка, опаньки — и еще песенка... Я исхожу из того, что мне приходит в голову.

Что же переваривалось у тебя в голове?
Ты знаешь, зачатки-то этой музычки — они на "Стене" еще видны. Равно, как и на этом альбоме есть две песенки, которые четко дают представление о том, что будет дальше. Идеи — они давно, а что касается, например, того же слэпа, то здесь достаточно просто: я умею играть слэпом, почему бы мне не играть? Если раньше существовал какой-то консерватизм, типа, ну: Как так, нельзя же, это только эти самые джаз- рокеры чего-то слэпуют...,то сейчас я могу это делать. Я начал именно как бас-гитарист, играющий пальцами, именно как слэповый бас-гитарист.

А потом ты послушал Де Майо и перешел на медиатор?
Да, как раз в 88-м году, и у меня башню снесло напрочь. Я врубился, что обязательно буду играть так же, если не быстрее. И я этого добился, я считаю. Я умею так играть, и зачем мне дальше развиваться в эту сторону? Нужно куда-то еще, в противном случае это скучно.

Но ты еще берешь новых людей, и эти люди оказываются лучше некуда. Как же ты их ищешь и ведешь за собой?
Как это ни парадоксально, получается так, что мне их даже искать не приходится. Ну, вот Вовчик (Ермаков), барабанщик, он был всего лишь четвертым кандидатом, которого я слушал. С Митей (Борисенковых) (соло-гитара) уже было все понятно: мы ездили на гастроли в тот промежуток, когда ушел Васька (Билошитский), и не пришел еще Егор (Жирнов). Он человек очень правильный, схватывает прямо на лету, понимает то, что нужно. А Алексис (Юрий Алексеев) (ритм-гитара) — это бешеная скорость чесов, и при этом вообще, как будто человек без гитары на сцене находится он может вытворять бешеные чудеса в плане шоу.

Однако остается вопрос: у нас немало таких людей, которые могут выдавать интересные вещи, могут их интересно сыграть, но вам в чем-то лучше, чем другим: вы можете прийти, это записать и выпустить пластинку, что вы и делаете.
Любой может прийти, записать и выпустить пластинку, любой. Если ты думаешь, что мне пластинка далась как-нибудь по особому, ты глубоко ошибаешься. Мне пришлось занять денег, эти деньги заплатить за студийное время, заплатить Апрелевке за выпуск пластинки, вот и все.

Что для тебя — быть лидером?
А для меня это ничего не значит, я просто лидер, и все. Это, кстати, не так просто, быть лидером, знаешь, вот как алкоголизм — это не отдых, это тяжкий изнурительный труд. Также вот и лидерство — это не сплошное удовольствие, это действительно тяжело, вот ты — единственный человек, главный засранец, к которому предъявляются все претензии, если что-то не получается. Это коренник, который тащит, и которому достаются все плюхи... А я как-то вроде с рождения им был, хе-хе...
От меня исходит только направление того, что мы делаем. Я приношу материал, которым можно напеть под акустическую гитарку. А дальше подключается Вовец, который лепит свои штуки, которые он считает нужными. То же самое с гитаристами: я приношу рифф — как они его сделают — их личное депо. То есть я приношу костяк песни, именно поэтому написано: "Музыка: Крупнов со товарищи". От меня исходят только идеи — музыку мы делаем все вместе.

Но тексты твои. Откуда ты берешь темы?
Да вон, посмотри на улицу... Вот вышел — роскошное настроение, какая-то умотная сцена — это одна песня. Или вышел в мрачном, наоборот, настроении — другая. Это чисто так, по ощущениям. Я очень много думаю, и еще больше читаю. Оттуда тоже темы берутся. "Еще один день" — весь альбом про нашу реальность, за исключением "Дома желтого сна".

И как ты в целом видишь нашу реальность?
Паскудненькая она. Начиная оттого, где происходит, и кончая тем, как происходит. Мне это, честно говоря не очень нравится.

А что бы тебе нравилось?
Ты знаешь, каждый человек может, по большому счету, стать самодостаточным, для достижения собственного удовольствия ему никто не нужен был бы, этот человек не стал бы припрягать к этому других людей, мешать им, доставлять им неприятности... В принципе, на мой взгляд, каждый должен стремиться к самодостаточности. Тогда будет все ровненько, гладенько. Никто не будет грузить друг друга.

Картина вполне желанная. Но станет ли она реальностью, пока изо всех дыр в эфире грузят попы? Едва разгрузились от коммунистов... А все-таки чего в нашей жизни не хватает для этого? Материальных условий?
Нет, это в мозгу у людей. Представь себе, идет какой-то пьяный урал Вася Он смотрит так: Слышь, ты, мужик, а чего у тебя серьга в ухе?.. Все. Для него единственный способ себя потешить за счет других людей...
Это мой собственный опыт, помноженный на многомесячные, годовые размышления. Я вообще очень серьезную книгу пишу. Философско-публицистическую.

Когда был самый критический, самый тяжелый момент в твоей карьере?
Когда Комара (Сергей Комаров) застрелили. На Комара я ставил очень многое. Это был тот барабанщик, с которым я мог своротитъ горы. После этого у меня был такой запой и закур, что мало не покажется никому. Потом появился Вовчик, и я понял, что с Вовчиком я тоже сделаю немало. Вот это был, пожалуй, самый критический момент, не считая 88-й год. Я все равно знал, что Обелиск сделаю, когда в Шах уходил.

А какие ощущения у тебя остались о 87- м году?
Мы были королями. То есть не Шах, не Коррозия, не 99%, не Легион. Если мы работали вдвоем с Коррозией, Коррозия работала первой.

В 91-м тебя видели у Белого Дома в ночь на 21 августа...
Все зависело от меня: я мог пойти, мог не пойти. Я пошел. Ты видишь: мы сейчас на Ленинском здесь сидим, и под окном следы танковых гусениц. Все это шло под моими окнами. Абсолютно пустая дорога, и только в сторону центра идут танки, бронетранспортеры... "Город в огне", кстати, он оттуда, по большому счету, — текст я писал, глядя, как они едут. Я поехал именно потому, что если бы вернулись назад эти времена, то опятъ эти андерграудные сейшена..

Какие ощущения у тебя от нынешних фэнов?
Они абсолютно правильно мыслят, им нравятся те же самые песни, что и мне. Я хочу пожелать тем же самый фэнам, чтобы они не просто приходили на концерты и тупо бились, а чтобы они знали, от чего они рубятся, и слушали музыку и тексты. И, естественно: Черный Обелиск приветствует своих болельщиков!

1993